Место рождения: г. Ленинград
Место проживания: г. Урай

Я еще не хочу умирать
История Эмилии Матвеевны Кошкаровой.
"Мама называла ее Милей, Милечкой… Имя немецкое, как дань тогдашней моде на иностранные имена. Детство ее выпало на непростые 20-е, юность – на 40-е годы. Самым тяжелым испытанием в судьбе Эмилии Кошкаровой, коренной ленинградки, стала блокада. Уж она-то знает, что такое голод, разруха и каково это мысленно прощаться с жизнью, когда над головой летают "мессершмиты", когда за околицей разрываются вражеские снаряды, а каждый новый день приносит печальное известие о чьей-то смерти…
Глядя на Эмилию Матвеевну, пережившую такие нелегкие испытания и отметившую недавно свой 92-й день рождении, только диву даешься: сколько же невероятной стойкости, сил и мужества потребовалось этой хрупкой женщине, чтобы выдержать, выстоять и выжить. Ещё до войны Эмилия Кошкарова родом из деревни Большие Борки Ленинградской области. Когда грянула война, ей было19 лет. Жизнь до войны Эмилия помнит особенно хорошо: время молодости и первой влюбленности. Хоть и трудно жилось, но не знали люди, что такое голод: держали скот, сеяли поля, сажали картошку.

– А однажды мы с девочками вышли из клуба и увидели: идут военные, но выглядят как-то необычно. То, бывало, в белых фуражках, а тут – все в черных. Сердце защемило. Потом сказали: война началась, немец напал на нашу страну, – рассказывает Эмилия Матвеевна. Но по-настоящему страшно стало, когда сжалось блокадное кольцо в 43-м году. В сельской местности поначалу спасал домашний скот, но он быстро "пошел под нож". Люди проявляли настоящую выдержку, помогали друг другу, делились последним куском хлеба. Как вспоминает Эмилия Матвеевна, много было беженцев. Поначалу все думали: война продлится недолго, люди охотно делились своими продуктовыми запасами с беженцами, но настал момент, когда ни раздавать, ни есть самим стало нечего.

– Помню, спустилась в погреб, стала ощупывать каждый закуточек в надежде найти хоть что-нибудь съестное, просеивала сквозь пальцы землицу, но ничего не нашла. Потом нас сформировали в трудовые бригады, и мы стали ремонтировать дороги, рыть траншеи и окопы. Работали и мать, и отец. Все получали рабочие карточки, по которым на троих полагалось 375 граммов хлеба. Этим кормилась вся семья из пяти человек. По тонкому льду Эмилия Матвеевна буквально по минутам помнит ту самую "дорогу жизни", когда ленинградцев перевозили через Ладогу. Когда сказали, что надо срочно оставлять дома и эвакуироваться. Всех посадили в грузовики. Случилось это ближе к весне. Лед был хрупкий, тонкий. С неба и земли бомбили, гул вражеских самолетов навсегда остался в памяти девятнадцатилетней девчонки. Так она и не привыкла к взрыву артиллеристских снарядов, в первое время не могла смотреть даже военные фильмы, дрожали коленки.

– Когда стали собираться в дорогу, оказалось: нет никаких продуктов. Отец положил в котомку козлиную шкуру. Мясо было съедено, а шкуру он обработал и сохранил на случай, когда совсем скрутит голод. Три дня ничего не ели: ехали и ехали по Ладоге. Я терпела, сказав папе, что лучше умру от голода, но шкуру жевать не буду. Через три дня привезли хлеб, всех предупредили, чтоб паек не съедали сразу. Бывало, люди умирали не столько от голода, а наевшись после длительного голодания. У нас с мамой обошлось, а вот папа без еды, мужик ведь, совсем обессилел. Он съел и шкурку козлиную, и пайку хлеба. Потом долго мучился от боли. Когда добрались до Севера, его положили в больницу. Мать, измученная и ослабленная, мужественно дежурила в больнице возле папы, но он умер. Мама, Гитлера убили! От Ленинграда до Тюмени добирались 25 дней..."
Благодарю за участие и предоставление уникального материала Светлану Лемке.